Снова в мире обычном
Ровно все, симметрично.
Ни вина, ни отравы —
Слева то, что и справа.
Год за годом все то же,
Дни и ночи похожи.
При подобном ракладе
Впереди — то, что сзади.
И ни смеха, ни плача,
Шанса нету удаче.
Но постойте, нет вроде
Симметрии в природе:
Есть мужи, а есть девы,
Лишь одно сердце — слева.
Симметричная личность?
К черту ту симметричность!
Плохо гнусь я спиною,
И в этой связи
Я распластан в покое
В горячей грязи.
Мысли катятся гладко,
Смотрю в потолок,
Мне не кисло, не сладко,
Пока лишь пролог.
Будет главное действо,
Смотри и не плачь,
Счас начнется злодейство —
Заходит палач.
Руки он потирает,
Подобен скале,
И меня распинает
Ничком на столе.
В спину мне погружает
Он руки свои,
И хребет обнажает,
Взрывая слои,
Зарываясь под кожу.
Я болью намок,
Как пустая рогожа,
Сжимаюсь в комок.
Не палач, искуситель,
Меня отпустил,
И спины исцелитель
Без слов возвестил:
Ты земле неугоден,
Крыло обрети,
Отпускаю, свободен —
Восстань и лети.
Мой кофе привычно сладкий,
И бродит в душе вино,
Нависли на шее складки,
И взгляд затуманен, но..
Дозорный поднял тревогу,
Мол, на горизонте дым,
Я в стремя продернул ногу
И жадно отпил воды.
Коня потрепал по холке —
Потешимся нынче всласть,
Бой будет, наверно, долгий,
А впрочем, как ляжет масть.
Когда я вернусь, не знаю,
Не брат мне теперь и черт!
Оплата не часовая,
А как и всегда — аккорд.
Копыта забили дробью,
И ожил на древке стяг,
Веселый взгляд исподлобья,
Рука теребит темляк.
Вмиг ветром упругим сдуло
Похмелье, тоску и грусть,
Спина, что была сутулой,
Пряма и навыкат грудь.
Коль песней, в тиши допетой,
Судьба мне не даст упасть,
Назад я вернусь с победой,
А дальше — как ляжет масть.
Как тяжелый выпал год
И голодный,
Чудо-слово «патриот»
Стало модно.
Мол, чтоб Бога не гневить,
Надо в раже
Громко Родину любить,
Не себя же.
Что такое патриот,
Знаем все мы —
Надо лишь любить народ
И систему.
А любить не за пятак,
Беззаветно,
И погромче, чтобы так
Всем заметно.
Вон Иуда Скариот,
Канул в лету,
Не совсем был патриот,
Брал монету.
А донес бы, тороват,
Аскетично,
Было б очень это пат-
риотично.
Ладно, буду патриот:
Чтоб влюбиться,
Объясните, где народ,
Что за лица?
И вопрос, уже скулю,
Костью в горле —
Те, кого и так люблю,
Те народ ли?
Мой вопрос легко отбит
Без задержки:
— Ты не думай, а люби,
Больно дерзкий.
Раз теперь ты патриот,
Без обмана,
То люби вообще народ,
Безымянно.
Можно если шашлычок
По субботам,
Полюбить под коньячок
Или что там?
Ну а женщин или мать
Люби дома,
И не стоит понимать
По-другому.
Не посажен еще коль
За измену,
Ты народ любить изволь
И систему,
В крик срываясь каждый раз,
Шумно, рьяно,
Днем и ночью напоказ,
Постоянно:
— Самый лучший, мол, народ
И великий!
— Хорошо, но только вот
Он безликий.
Заблудившимся слепцом
Бьюсь об стену —
Должен быть народ с лицом
Дяди Гены.
Должен быть народ с лицом
Тети Иры,
Как замысленно Творцом
В этом мире.
Мне ответил чей-то рот
В злой усмешке,
Что не может быть народ
С лицом пешки.
Ты глуши заподлицо
Мысли эти,
Вон народное лицо
На портрете.
Я взглянул на этот лик —
В нем угроза,
И закончился мой стих,
Сдохла проза.
Пусть зовут меня засим
Идиотом,
Но не буду я таким
Патриотом.
Не ждал, если честно, я чуда,
Но так уж случилось, что вот
Вдруг взялся, не знаю откуда,
Живой предо мной дон Кихот.
Да как же такого испанца
В холодные наши края?
А где же ваш верный дон Панса?
Что, нету? Тогда буду я.
Пускай не такой я весёлый
И глупый, но тут уж прости!
Но буду по тундре и сёлам
Копье я за вами нести.
Снабжу, как смогу, провиантом —
Немного окрýглить бока,
И будет в пути Росинантом
Тойота моя вам пока.
Кружит перед нами метель лиц,
Задать норовят все вопрос.
Разрушим мы парочку мельниц —
Виват, Дульсинея-Тобос!
Потом на вечернем привале
Костер колыбельной трещит,
Я вас попрошу, чтобы дали
Копье мне свое вы и щит.
Поверьте, что очень мне надо —
Заданье мне сверху дано:
Не ради забав иль награды
Мне имя восславить одно.
Виденьем, как вы, чуда-юда
Я мог бы себя распалять,
Но нет, разрушеньем не буду
Я имя ничье прославлять.
Творить — так оно интересней!
Меж звезд дружелюбных огней
Копьем на щите выбью песню
Я для Дульсинеи моей.
Опухший, немного лохматый,
С корзиною наперевес,
Я с треском, как в гоне сохатый,
Упорно ломлюсь через лес.
С ножом, для людей не опасным,
Чуть жив и почти что здоров,
Я вышел отнюдь не напрасно
Сегодня кормить комаров.
Взгляни — там для глаза отрада,
Где вздыблен расыпчатый мох
Как каплей густой шоколада.
И тут устоять я не смог.
В охотничьем диком азарте,
Что разом под сердцем возник,
Я нож перочинный, швейцарский,
Зажмурясь, вонзил в боровик.
Чтоб мне не гордиться трофеем,
Не вижу особых причин.
Вон, вижу еще, чуть правее,
Ну, с Богом, положен почин…
С полями и лирой шляпу
Нежней, чем штоф с первачом,
Держал я в мохнатой лапе
И думал, а дело в чём?
Вот шляпу на лоб надел я,
И стало мне дня видней,
Что в шляпе, конечно, дело!
А снял — и опять не в ней.
Жила на свете гайка
Мечтала лишь о том,
Свинтиться, отгадай-ка,
С порядочным болтом.
Войдет он, в блеске хрома
Метрической резьбы,
Пока что незнакомым
Подарком от судьбы.
Узрит ее калибр
И чистоту витка
И сделает свой выбор
Немного свысока.
Представится солидно,
Возьмет ее с собой,
Пусть будет всем завидно —
Сошлись они резьбой.
Пошла она на край бы
За этим молодцом,
А гроверная шайба
Пусть будет им кольцом —
Свинтятся безупречно,
Скрепят собою сталь
Чтобы была навечно
Прикручена деталь.
И как-то утром робким,
Как жертву из петли,
Ее из тьмы коробки
На волю извлекли.
— «Заржавленная малость,
Но в целом красота!»
И гайка размечталась
Предчувствием болта:
Крепеж несущей балки,
Опорное звено…
А взяли на рыбалку
Лишь, грузилом на дно.
Стенки клетки стали зыбки,
Невозможное — так близко
В черных фалдах первой скрипки,
В бледных пальцах пианиста.
Исступленно пляшут руки
В перекрестьи взглядов линий,
И Рахманинова звуки
В свет меня уносят синий.
Я сегодня очень рад —
Юнгой взяли на фрегат.
В белоснежной бескозырке
Я пришел, как на парад.
Правда, очень я хорош?
Парусами брюки-клёш,
Якорь медный на кокарде
Как огнем горит — не трожь.
Только без толку наряд —
С черным флагом мой фрегат.
Не нужна мне бескозырка,
Потому что я пират!