Мой Бог, средь других незаметный,
А может Богиня, так что ж!
В спокойстве своем несусветный,
Слегка на меня ты похож.

Ты мудр, тебе безразличны
Служенья, обряды, посты,
С тобой мы весьма неприличны,
Верней, неприличен лишь ты.

Ну должен же быть жесткосердным
Любой уважаемый Бог,
Питаться, урча, кровью жертвы.
А ты же, наверно, не смог.

Мне даже молитвы не нужно,
Ведь чётками тихо звеня,
Мои все стремленья и нужды
Ты ведаешь лучше меня.

Мой Бог, расскажи мне о многом,
Меня научи ты всему —
Ведь может таким же вот богом
Я буду однажды кому?

Я начал свой путь от порога,
И руки опять на руле.
Фантазии надо немного
Представить, что в вечность дорога
Уходит в сереющей мгле.

Туман опустился на землю,
Пространство и время украв.
Инстинктам проснувшимся внемлю,
Что живы на сердце издревле.
Давид я, туман — Голиаф.

Бываю местами несдержан,
Коль что-то не так — не взыщи,
Внутри — несгибаемый стержень,
Туман нынче будет повержен —
Я камнем лечу из пращи.

Стрелки утром на нуле
сплошь,
Руки снова на руле —
дрожь.
То заводится мотор
вновь
Разогнать до самых пор
кровь.
Без народа я босой
вождь,
Мне в лицо стучит косой
дождь.
Смоет прошлые грехи,
стыд.
Дар Пандоры, где стихи,
вскрыт.

У моря в любую погоду,
В веках не считая лета,
Наклонно входящая в воду,
Лежала гранита плита.

Ни счастья не знала, ни горя,
Покоем налита сполна…
Из далей холодного моря
Пришла небольшая волна.

И нежное прикосновенье
Укутало в бархат гранит,
Но схлынуло через мгновенье,
Лишь влагой он память хранит.

И вновь на бескрайнем просторе,
Волну разогнав где-нибудь,
Накатит холодное море
На черную твердую грудь.

Прижмется и быстро отпрянет,
Прядет бесконечную нить,
И снова с разбега нагрянет,
Плиту не устанет дразнить.

Как мерный безжалостный молот,
Накатит, и снова откат.
Таинственный сумрак и холод
Приносит багровый закат.

Фортиссимо громким аккордом,
Преграду сразить наповал
В подмогу бушующим ордам
Девятый пришел с моря вал.

С протяжным клокочущим стоном
Волна налетела люта,
Соленый поток из кингстона,
И взрогнула громко плита.

Но моря напор иссякает,
Уносит ненужную муть,
И пена, играя, ласкает
Гранита дышащую грудь.

Мир — доска, а жизнь игра,
Ставки — не орешки,
И на клетки-номера
Встали строем пешки.

Вновь обычный ритуал —
Пешки на закланье:
Темп в обмен на матерьял —
Игроков желанье.

Ровно кони и слоны
Выстроились сзади,
Все азартом уж полны,
Но пока в засаде.

Скоро их черед придет:
В направленьи главном
С боем ринуться вперед,
И пропасть бесславно.

Там тяжелая ладья
Прыгнула неловко
И прикрыла короля
В ходе рокировки.

Но, как мальчик для битья
В этой клоунаде,
Вдруг разменяна ладья
Упрощенья ради.

Все движения ферзя
Очень осторожны,
Отдавать ферзя нельзя,
Но, коль надо, можно.

Короля пришла пора,
Кончились солдаты,
И закончилась игра,
Как обычно, матом.

Вы послушайте, друзья,
Скромного поэта:
Дослужись хоть до ферзя,
Не спасет и это.

И, бокалами звеня,
Открывая пробку,
Всех, и пешек и коня,
Уберут в коробку.

Нам такое не с руки,
Мы не пешки — люди,
Выйдем лучше в игроки,
Так надежней будет.

Цель оправдывает средства?
Вот такой вопрос
Не дает покоя с детства.
Я сейчас подрос,

И вопрос раздался тоже,
Давит в полный рост —
Цель иль средства, что дороже?
Ох, вопрос не прост.

Раз играли мы в войнушку
Без любви-обид,
Убивали так друг дружку
Выкриком «Убит!»

Был один убит вначале,
Санька из восьмой,
На скамейке он в печали
Тихий, сам не свой,

Бузиною зло плевался
И врагов ругал,
С места вдруг бегом сорвался
И в кустах пропал.

Пошуршал он там немного
И, повержен враг —
Вынес вскоре на дорогу
Рваный синий флаг.

Все! Победа нынче наша,
Враг опять разбит.
Но постойте: — Ты же, Саша,
Вроде бы убит?

— Эй, послушайте, ребята,
Мы же ведь друзья!
Как вчера в кино солдаты,
Только ранен я.

Надо было до обеда
Выиграть нам игру,
Я же вам принес победу,
А сейчас умру.

Снова, бросив дома книжки,
Собиралась рать,
На войну пришли мальчишки.
— Саньку же не брать!

Вам открою без кокетства
Маленький секрет,
Что ответ я знаю с детства:
Цель оправдывает средства?
Отвечаю — нет!

 

На меже добра со злом
Тихо, нет движенья,
В черном зеркале в излом
Неба отраженье.

Ярко-красный поплавок
Замер на разделе,
Видно черт, а может Бог,
Счас при важном деле.

Думаешь, все это чушь?
Но опять, как прежде,
Два ловца голодных душ
На червя надежды.

Ох, наживка хороша,
Ярче солнца блещет,
И еще одна душа
На крючке трепещет.

Вот качнулся поплавок
Между тьмой и светом,
То ли черт, а то ли Бог
Посмотрел на это,

Дернул точно, не спеша,
Всей своею властью,
И заблудшая душа
Изменилась мастью.

И из шумной кутерьмы,
Где покоя нету,
Сдернута из царства тьмы
К тишине и свету.

Ей навстречу, в черноту
От покоя-света,
Улыбаясь на лету,
Мчит душа поэта.

Скачет быстро поплавок
Тьмой и светом между —
Души двое в кузовок
Ловят на надежду.

Ты помнишь бантики
И в цыпках ноги?
В кармане фантики —
Богаты, боги.
Закрылись крантики,
И мы в итоге
С тех пор романтики
С большой дороги.

Дорога длинная
Не разорвется —
Где прямь равнинная,
А где загнется.
Парами винными
С пути собьется.
То доля львиная,
То как придется.

По воле случая,
Сцепились кордом,
С тобой созвучия
Нашли аккорды.
Пески зыбучие,
Безликих орды,
Иль очи жгучие
С усатым мордом.

Через Атлантику
раскинув ноги,
Зелены фантики —
мечта для многих
Поблекли бантики,
Сменились боги,
А мы романтики
Всегда в дороге.

То ли на год, то ль на день
Вперед нас
Родилась однажды лень
В добрый час.
У меня вон видишь, тень
На спине —
Запустила когти лень
В душу мне.
Вперед смотрит напрямки
Круглый год,
Время жечь на пустяки
Не дает.
Соглашусь я с ней легко
В тот момент —
Что ж, выходит, неплохой
Я клиент.
Ну а коль начнет давить
Посильней,
Мол, советую забыть
Про людей,
Мол, валяйся день-деньской
На печи,
То отвечу я с тоской
— Помолчи!
Скину я тебя с похмелья
В овраг,
Лень-то друг, да вот безделье
Мне враг.
Да засуньте хоть в берлогу
В снегу,
Я не делать ничего
Не могу.
Так давай же моя вер-
ная лень
Не лежать, как суевер-
ный тюлень.
На авось и благодать
Уповай,
Мелочами мне страдать
Не давай.
А по важных всех делов
Адресам
Побегу без лишних слов
Я уж сам.

Как кóсаря бóсую ногу
Щекочет щетина стерни,
Терзала меня понемногу
Идея — попасть в Живерни.

В груди оборвались пружинки,
Рассыпавшись дрожью в спине,
Когда я увидел кувшинки
На синих полотнах Моне.

Понять феномен я пытался,
Читая научную муть,
Но бросил, и резво помчался
Сам лично на пруд тот взглянуть.

Сквозь годы и версты отчанья
И литры ненужной фигни
Прошел я, и замер в молчаньи
У узких ворот Живерни.

Я скомкал в кармане билеты,
К пруду побежал напрямик,
Увидел картину я эту
И грустно на месте поник.

Кувшинки, лягушки и тина,
Дремотно и скучно тут мне,
Откуда же прелесть картины,
Написанной здесь же Моне?

Болото в натуре убого,
Мошка, запашок, комары,
И только художник от Бога
В нем видит другие миры.

Как дальний собор в позолоте,
Как Днепр при полной луне,
Позвольте же видеть в болоте
Импрессию Клода Моне.