Архив рубрики: Рифмы

Просто синий человек
Шел раз по дороге,
Через свой дремучий век
Преставляя ноги.

А налево вдалеке,
Без хлопот напрасных
Через век свой налегке
Человек шел красный.

Горло песнею дрожит,
Разогнался шибко,
И не видит, что лежит
На пути ошибка

Лужей жирной и густой
Посреди завала.
Поскользнулся в жиже той,
Песня в грязь упала…

Но спокойно он изрёк,
Ну губах улыбка:
«Я нарочно тут прилёг,
Это не ошибка,

Просто надо полежать,
Силы поднабраться,
Дальше не хочу бежать,
Черта ль мне стараться!

Все, что делаю я сам,
Просто безупречно.»
И остался красный там,
В жидкой грязи вечно.

И примерно в тот же час,
На глухой дороге
Синий путник вдруг увяз
Тоже в грязи ноги.

Но держался молодцом,
Брызги как нашивки,
«Я ударил в грязь лицом,
Совершил ошибку.»

Отряхнулся, отошел
Он назад немного,
Лужу сбоку обошел,
Вышел на дорогу.

С тихим присвистом идет
Синим веком дальше,
Будет лужа — обойдет,
Не допустит фальши.

Рожден как-то раз козерогом,
Я детства закончил излом
И вышел на жизни дорогу
Матерым рогатым козлом.

Упрямый, простой, и негибкий,
А также вонючий, прости..
И сможет, кто хочет, улыбкой
Вкруг пальца меня обвести.

Мне прыгнуть легко чрез заторы
Скачу, бороденкой трясу,
А если повыше заборы,
Рогами с разбега снесу.

Но кушать капусту? Увольте!
И пахнуть козлиною? Стоп!
С чьего перепугу, позвольте,
Мы верим в такой гороскоп?

А коль гороскоп тот неточный,
Он мне не указ, не закон,
Возьмем вариант мы восточный —
Где синий я, теплый дракон.

Играясь беспечно,
Вдаль речка бежит,
У речки извечно
Булыжник лежит.

Замшелый и влажный
Уж в землю он врос,
Все жизненно важный
Решает вопрос:

Зачем он на свете?
К чему? Для чего?
А если в ответе,
Кому, за кого?

И мысли в булыжной
Скрипят голове,
На вид неподвижной,
Но умной вполне.

Но лишь подобрался
К решенью валун,
Тихонько подкрался
Мальчишка-шалун.

Вот вопль индейский
Весь лес огласил,
И смысл житейский
Валун упустил.

С кряхтеньем, натугой
Сердито пенял:
— «Твоею заслугой
Я мысль потерял.

Я в кои-то веки
Суть жизни добыл,
Эх вы, человеки,
Теперь все забыл…»

Шалун удивился,
От страха моргнул,
Стремительно скрылся,
Но все же шепнул:

«Ты ищешь удачу,
Респект и почет?
Под камень лежачий
Вода не течет..».

Вот мысль стучится,
Напрягся валун —
Могло так случиться,
Что прав был шалун?

«Под камень лежачий..»
И грянул тут свет,
Решилась задача —
Воды ж под ним нет!

С чудовищным треском,
Весь в трещинах рун,
Крутнулся вдруг резко
На месте валун.

Взглянул, восхитился:
«Раздайся, душа!»
Вперед покатился,
Вокруг все круша.

И катится камень
Не знает, куда,
Прошел лед и пламень,
А где же вода?

Ведь он не лежачий,
Катящийся он…
Бессмысленно значит
Был набран разгон?

Чтоб маниакально
Как он, не страдать,
Не стоит буквально
Так все понимать.

Ночь, зима, мороз трещит,
На окошке свечка,
А в мерцающей печи
Пляшут человечки.

Желто-красные с искрой,
Не боятся стужи,
«Дверцу, говорят, открой,
Выпусти наружу.

Мы станцуем на полу,
Пробежим по полкам,
Надоело нам в углу
Тут плясать без толку.

Станет нашим целый дом
С пола и до крыши,
Чуть осмотримся, потом
Устремимся выше.»

Планы ваши мне ясны,
Хоть и не по сердцу,
Вы опасны и грозны,
Место вам за дверцей.

Там, средь тлеющих углей,
В огненном шаманстве,
Кучка маленьких людей
Изогнулась в танце.

Напевает этот стих
Ветер на свирели.
Танец огненный затих,
Все дрова сгорели.

Улетает с дымом прочь
День девятый года.
Пусть приснится в эту ночь
Теплое мне что-то.

По жизни ведет, ох, негладко
Путь сложно изломанный наш.
Откроем давайте тетрадку
И острый возьмем карандаш.

Доверим сегодня листочку
Быть миром абстрактных химер —
Поставлю я черную точку,
Как жизни условной пример.

Вот линию быстро рисую
На плоскости наискосок —
Означив тем жизнь простую,
Из юности в старость бросок.

И движутся вдоль линий только,
Прочерченных чьей-то рукой,
Ты знаешь ли, точек так сколько
Живут одномерной судьбой?

По жизни проедут в плацкарте,
Вагон и не нов, и не чист,
Но путь их известен по карте,
И правит за всех машинист.

Средь тысяч родится однажды
Та точка, что прочих храбрей,
И с линии спрыгнет отважно —
Вся плоскость теперь перед ней.

Не давят границы отныне,
Хоть ей и пытались мешать,
Сплетенья всех жизненных линий
Сама теперь будет решать.

И диким мустангом поскачет,
Шлейф пыли подняв за собой,
Смеется она или плачет —
Сама управляет судьбой.

Казалось, безбрежна свобода
На плоскости белой листа,
Но в мире трехмерна природа,
И это, поверь, неспроста.

Табун таких точек свободных,
Сумели упрятать в загон,
И жирной границей условной
Прописан суровый закон.

Фломастером черным очерчен
Тот круг — не прорваться никак,
Придется торчать тут до смерти.
Но все же нашелся чудак.

Не злился, не ныл — улыбался,
Зажатый меж точечных тел,
Да вовсе он и не старался,
А просто так взял — полетел.

Над плоскостью взмыл черной птицей,
Лист белый — на взлет полоса,
Он в мире трехмерном частица,
Лишь слышит внизу голоса:

«Ату его, подло нас предал,
Да будь он навеки треклят!
Да он никогда с нами не был —
Юродив, а может быть свят.»

А он и не то, и не это,
Луч синий к нему снизошел,
И третью, с явлением света,
Он степень свободы нашел.

А снова наступит гоненье,
Вздохнет лишь «Какая беда?»,
Откроет еще измерение,
И там пропадет навсегда.

Мысли в слове воплощать,
Всякий знает, сложно —
Не коровою мычать,
Но, пожалуй, можно.

Но сложнее во сто крат
Выражать нам чувства —
Будь умом ты хоть Сократ,
Надобно искусство.

Все мы чувствуем сполна,
Иногда и мыслим,
Как же подобрать слова,
Чтоб дошли, не скисли?

Чтоб по коже не скользя,
Прямо в сердце бились,
Не пугая, не грозя,
В душу просочились.

Террикон ненужных слов
Выброшен впустую.
Отражение основ,
Мысль ищу простую.

И на сердце слов настой
Ляжет каждым разом
Тяжкой каменной доской,
Иль сверкнет алмазом.

Но сдается иногда
Чудесам случаться,
Сами в жилку жемчуга
Будут нанизаться.

Тот, ломая все клише,
Стих пойдет из сердца,
И откроет он душе
В твоем сердце дверцу.

Есть на свете электрон,
К круговой орбите
В атоме привязан он
Накрепко. Смотрите,

Не взлететь и не упасть,
Лишь крутиться вечно,
Состоянье как назвать?
Связанным, конечно.

Не отвязнуть самому,
Помогите, братцы!
Где энергии ему
Лишней поднабраться?

Мимо пролетел фотон
С нужной частотою,
И затрясся электрон,
Прыгнул над собою.

И с орбиты, вот дела,
Вылетел проворно,
Эх, где наша ни была!
Он теперь свободный.

Как назвать нам сей процесс?
Вспомнить постараться…
В срочку термин тот не влез —
Фотоионизация.

В кухне заоблачной чья-то рука
Ночью занялась делом —
Ветер со снегом смешала — пурга,
Мир наш накрылся белым.

Словно и не было тысячи лет,
Елки стоят — древляне,
Зайца едва различаемый след
Лег на белой поляне.

Новый пора начинать мне рассказ,
Музыка зазвучала,
В мир обновленный, в который уж раз
Путь я начну сначала.

Все на свете просто,
Прям поверх коросты
Ляжет позолота —
Заливаясь в крике,
Хвалят так кулИки
Всяк свое болото.

Надрывая шею,
Всяк своей траншее
Воет дифирамбы,
Не боится сглаза,
Сыпятся алмазы
Пятистопным ямбом.

Не было печали,
Кулики кричали
Громко, разнобоем,
Весело смеялись,
Гордо похваляллись
Каждый сам собою.

Но весенним утром,
Ветренным и мудрым,
С бодуна наверно,
Ляпнула сорока
Как-то ненароком:
— Хвалите неверно.

Славословья ваши
В общей звуков каше
Вряд ли кто заметит.
Доказать охота,
Что твое болото
Лучше всех на свете?

Думай головою —
Каждый с похвалою,
Шустрый и ленивый,
Страшный и красивый,
Грустный и счастливый,
Вроде все равны вы.

Так кричать некстати,
Горло надрывати
В славословьях дружных.
Чтоб себя возвысить,
Надо всех унизить —
Вот, что нынче нужно.

Сделав свое дело,
Дальше полетела
Сгинула сорока.
Но кулик средь прочих
Был смышленый очень,
Понял суть урока.

Клюв разинув в раже,
И подпрыгнув даже,
Перешел на визги,
Хает он нелестно
куликов окрестных
Грязи сыплет брызги.

Окрепчал маразм,
Хор ударил разом,
Ругань процветает,
Грустно отчего-то,
Над гнилым болотм
Лишь хула витает,
И в тумане тает.

Звуки затихли, прохладно,
Ночи бездымная гарь,
Все оно как-то неладно,
Дай же мне нить, Ариадна!
Но у дороги фонарь —

Сгусток неяркого света
На одиноком столбе,
Было однажды все это
В месте без имени где-то,
Что я придумал себе.

Долго его не включали —
Летом не нужен фонарь.
Не понимал он вначале
Суть и причину печали.
Нынче же темный январь…

Мглу разогнать всю навеки,
Мир осветить он хотел:
Улиц каналы, аптеки,
Памяти дальней отсеки,
Маску сорвать с темных дел.

Тонкой вольмрафовой нити
Так раскалилась спираль
Солнцем в слепящем зените —
Темные ночи ланиты
Света прикрыла вуаль.

Только усилия даром:
Лампочкой в сотню свечей
Вряд ли покроешь гектары…
По самолюбью ударом —
Путь не осветит ничей.

Тени на темной дорожке.
Что это там впереди?
И шевелится немножко.
Может быть черная кошка?
Сердце заныло в груди…

Видно, в светила он метил,
Ночью горя на посту.
Будь то туман или ветер:
Хоть недостаточно светел,
Видно его за версту.

Страх темнотою пропитан,
Путник, в ночи трепещи.
Мгла из чернилиц разлита.
Но есть фонарь, и горит он
Звездочкой теплой в ночи.

Страхи оставь на пороге —
Видишь светящийся знак?
Прямо ведут к нему ноги:
Нет, не фонарь у дороги —
Он в океане маяк.