Она быстро пересекла знакомые на ощупь сумерки подъезда и с силой толкнула дверь. Яркий свет вонзился в глаза, ослепляя и раздражая. Вишня недовольно тряхнула головой и прищурилась. Под кустом напротив угадывалась неприметная тяжелая фигура. Глаза привыкли к свету, и она с удивлением опознала Котика, в бесцветной робе и громадным, цвета выцветшей детской неожиданности, рюкзаком за спиной. Она громко рассмеялась:
— Привет, Котик! Ну ты и турист, прям как из мультика про Чебурашку!
Сама она выглядела довольно ярко — белые полукеды, синие спортивные штаны, красная куртка-анорака, и зеленая шапочка с помпончиком, да еще рыжие волосы — палитра жизнерадостного художника. В руках была небольшая спортивная сумка с надписью «Спорт», чтобы никто не сомневался.
— Привет, Вишня! — приветствовал ее улыбающийся Котик.
— А что у вас, ребята, в рюкзаках?.. — пропела она и ткнула в рюкзак кулачком.
— Там палатка, спальники… мы же вчера в гараже…
— Ага! Пойдем?
— Давай сумку понесу, — предложил Котик.
— Ага, а потом разбегусь и еще сама на шею прыгну. У тебя ж рюкзак сейчас тебя уронит.
— Слушай, ну так вроде…
— Ты и так для меня палатку и спальник несешь. Так что давай уж… — и она легко двинулась в сторону автобусной остановки.
Котик бодро потрусил рядом. Дорога пошла чуть в гору; горка была невысокой, метров десять, но довольно крутая. Он отстал и, наклонившись вперед и уставившись в землю перед собой, размеренно, впечатывая шаг за шагом, шел вверх. Оказавшись наверху, он поднял голову. Вишня была шагах в пяти впереди. Тяжело дыша и поддерживая рюкзак сзади руками, он ускорил темп.
На остановке уже были все свои, толпились около груды сумок и рюкзаков, поверх которой возвышалась видавшая разные виды гитара Кобры на широком кожаном ремне. Котик тяжело свалил рюкзак на асфальт. Его груз был самый большой. Кобра курил, по привычке пряча сигарету в руке.
— Ого! — сказал он. — Котик-то наш серьезно к делу подошел. Жратва?
— И жратва тоже, — признался Котик.
— Это правильно, жратвы много не бывает. Я вот, как выпью, меня завсегда на хавчик пробивает, так что молодчина, Котик! Благодарность от всего коллектива!
Девочки хихикнули. Вишня глянула на Котика: на его лицо наползло кислое брезгливое выражение. Она ему улыбнулась, он покраснел и заулыбался в ответ.
— Эй, народ, вон троллейбус идет! — закричал Дат. — Залезаем?
— Погоди, — высказалась разумная Вишня. — Мы все тут, никого не забыли?
— Да все-все… — закричал Петух, подхватывая красный рюкзачок. — А если кто опоздал, пусть сам добирается.
Гора сумок на асфальте рассосалась и тут же, перегруппировавшись, оказалась на задней площадке троллейбуса. В сумке Кобры что-то глухо звякнуло, на что он довольно ухмыльнулся и подмигнул Котику. Девичий разговор сплелся клубком в одном углу площадки, а серьезные и прямолинейные мужские темы заворочались в другом. На последующих остановках новые пассажиры, увидев туристов, спешно проходили в середину салона, иногда несердито ворча под нос что-то про перегороженный проход.
— Народ, скидываемся мне по пятачку на проезд, обилечу, — заявил Петух.
— Ага, щас, половину пятаков в карман положишь, а билеты на всех оторвешь… Мы уж сами как-нибудь! — парировал Поварешка.
— Ну сам и покупай тогда! — обиделся Петух.
— Спокухин! — рассудил Кобра. — В это время тут контролеров не бывает, верняк. Экономим.
Бобариха дернула его за руку и что-то прошептала на ухо, но он отмахнулся:
— Ты еще предложи за провоз багажа заплатить.
Бобариха собрала с девочек деньги, бросила их в кассу и оторвала билеты. Мальчики остались необилеченными.
Как и предполагал Кобра, контролеры не появились, и вскоре гора сумок улеглась уже на гранитном полу Финляндского вокзала. Билеты на электричку были куплены честно и всеми, даже Кобра решил не рисковать ехать без билета — в электричках контролеры суровые, чай не троллейбус. Барахло было загружено в электричку прямо на входе в вагон, гитара, разумеется, возлежала сверху. Веселая компания оккупировала два купе, впрочем, поезд был все равно практически пустой. Колеса застучали на стыках, в приоткрытое окно потянуло свежим воздухом. Дат достал колоду карт:
— Эй, девчонки, в очко на раздевание?
— Дурак! — припечатала Вишня.
— Сашенька, ну не в электричке же, — сладким голосом пропела Муха. — Давайте лучше в «дурачка».
Тут же организовался подкидной-переводной «дурачок». Котик вообще-то хорошо играл, вычисляя карты соперников, но не в такой же толпе, где отбиться практически невозможно, когда все подкидывают. Два раза он сыграл, в дураках не остался, но и не выиграл, а потом вышел из игры. Он подошел к куче барахла, взял Кобрину гитару, тронул струны. Гитара была поганенькая, но настроена хорошо — музыкальный слух у Кобры был отменный.
— Эй, положи гитару! — раздался оклик Кобры. Потом он задумался и спросил: — Котик, а ты что, на гитаре играешь?
— Нет, я так просто.
— Сбацай нам что-нибудь, — встрял Дат.
— Да не умею я, — Котик положил гитару на место и сел на сиденье в соседнем купе.
К нему подсела Шпора:
— Игорь, а ты и правда не умеешь на гитаре?
— Не умею… ну, вернее, я немного занимался, а потом бросил, у меня не получается… так, как у Кобры, не получается…
* * *
Через пятьдесят минут толпа высыпала на платформу на небольшой станции посреди леса.
— Ну и куда? — поинтересовался Кобра с гитарой наперевес.
— За мной! — скомандовал Дат и спрыгнул с платформы прямо на землю.
Остальные попрыгали за ним. Галантный Поварешка подавал снизу девочкам руку, чтобы они могли опереться в прыжке. Некоторые даже соглашались воспользоваться опорой. Хорошо, что Котик догадался не прыгать вниз с рюкзаком, а положил его на край платформы, спрыгнул налегке, а уж потом взгромоздил тяжелый груз на спину.
— Тут недалеко, — сказал Дат и потопал по узкой тропинке вдоль рельсов.
Остальные потянулись за ним, растянувшись длинной цепочкой. Котик, топавший в середине, вышел на пути, чтобы догнать Дата и расспросить про место, куда они шли. Шагать по шпалам оказалось ужасно неудобно: шаг получался короткий, приходилось семенить и все время смотреть под ноги, чтобы не оступиться. По скользким узким рельсам тоже не пройдешь, особенно с раскачивающимся за спиной рюкзаком. Он вернулся в колонну, вклинившись между Петухом и Поварешкой.
Вскоре свернули, вступив на извилистый хвост давно заброшенной кочковатой проселочной дороги, которая, как анаконда в джунгли, уползала в зарастающее сорняками поле. Мелко извиваясь, она вела стайку задумчивых подростков к сосновой роще. Невысокое еще солнце светило сзади, так что перед каждым по растрескавшемуся суглинку бежала, чуть раскачиваясь, размытая тень, казавшаяся в дымке почти осязаемой. Если оглянуться, то идущие сзади выглядели святыми из-за светлого ореола, нимба вокруг головы и плеч. Неизвестно откуда на одной повторяющейся ноте далеко разносился призывный и безрадостный клич какой-то птицы. Поддерживать разговор не получалось, шли в тишине, завороженные открытой природой, не обращающей на гостей никакого внимания. Когда вошли в рощу, Дат стряхнул оцепенение:
— Ну вот, господа, почти пришли!
— А дамы — что, не пришли? — возмутилась Бобариха.
— И дамы пришли, — согласился Дат.