Едва Котик вошел в вестибюль гостиницы, как на него напал Лёва, выскочивший откуда-то сбоку.
— Привет! — он хлопнул Котика по плечу. — Ну и как?
— Отлично! — кивнул Котик. — Впечатляет.
— Впечатляет? — засмеялся Лёва. — Чего там впечатлять-то? Новодел, кич.
Котик, чуть отодвинувшись, искоса смотрел на веселого собеседника. Шутит тот, что ли, или серьезно? С него станется.
— Это же все четырнадцатый-пятнадцатый век, — пояснил Лёва.
— Нифига себе новодел — пятнадцатый век! — изумился Котик.
— Конечно, новодел, по сравнению с двумя тысячами лет! Голгофа… — Лёва ткнул пальцем в направлении потолка. — Да не осталось там ничего от этой Голгофы, холм срыт, домов понастроено. И улиц не было. Все позже сделали.
— И тем не менее, там же все было… — попытался оправдаться Котик.
Лёва приблизился своим крупным лицом с мясистым носом и неровными бровями и заговорщицки прошептал:
— Хочешь, я тебе покажу место, которое не меняется тысячелетиями, всегда то же самое, и две тысячи лет назад таким же было?
— Пещеры, что ли, какие? — осторожно спросил Котик.
— Ха, тоже мне, пещеры! Нет, не пещеры.
— Ну давай… Далеко?
— Нет, недалеко. Я сейчас тут закончу… Давай, через час подходи снова сюда.
И он пропал, как и не было. А Котик почувствовал резкое, непреодолимое желание выпить кофе. Он закрыл глаза и лбом увидел маленькую чашку эспрессо, которая поднимается, наклоняется… Где-то слева по улице вроде было кафе. Он поддернул рюкзак и пошел налево, грудью толкая перед собой густой теплый воздух.
Кафе оказалось действительно неподалеку, вполне симпатичное, современное. Котик подошел к крыльцу, и тут наперерез ему выдвинулся из тени плотный лысоватый мужичок, сразу видно, что на службе — в черной то ли плотной жилетке, то ли бронежилете, с белой надписью на иврите и с серьезным взглядом. Он что-то сказал Котику, показав на рюкзак. Хотя суть была понятна, Котик переспросил:
— Sorry?
Мужичок, старательно выговаривая слова, начал строить английскую фразу, судя по витиеватости вежливого вступления, выхваченную из служебной инструкции.
— Может, по-русски? — спросил Котик наобум.
— Можно! — радостно согласился тот. — Рюкзак нужно досмотреть.
Котик снял рюкзак и вжикнул молнией, практически развалив его на две половинки. Мужичок заглянул внутрь и кивнул:
— Извините. Положено. Безопасность.
— Да, конечно. Я могу? — Котик кивнул в сторону кафе.
— Да, проходите. Удачи вам! — и охранник снова скрылся в тени.
Кофе оказался вполне приличным, небольшая плюшка с джемом с удовольствием каталась языком по небу, пока не превращалась в сладковатую массу и тогда уже проваливалась дальше. За соседним столиком сидели две симпатичные девчушки в джинсовых шортиках, которые короче карманов. Со стороны стойки ненавязчиво накатывал добротный джаз. Все было хорошо. На столике в керамической пепельнице стояли картонные подставки под бокалы с не слишком красочной рекламой какого-то пива. Котик поставил две подставки рядом, водрузил третью сверху… Домик из толстых квадратных картонок стоял более прочно, чем карточный. На третьем этаже картонки закончились. Он оглянулся. Девушки смотрели на него. Одна толкнула другую локтем и что-то шепнула, та в ответ хихикнула. Столик с другой стороны пустовал, и на нем тоже торчала пачка картонок. Котик, не вставая со стула, потянулся за ними, стул дрогнул, строитель покачнулся, ногой зацепившись за свой стол. Он удержался, но казавшийся прочным домик от такого столотрясения сложился снова в картонную стопку. Соседки в голос засмеялись.
Котик посмотрел на часы — пора было идти. Он расплатился, на выходе кивнул охраннику, получил его ответный кивок и вернулся в гостиницу. Лёва уже был там.
— Готов? — спросил он.
— К чему? — не понял Котик.
— Давай быстро, автобус сейчас придет.
Автобус уже подходил к остановке прямо напротив гостиницы. Лёва, придерживая рукой хлопающую по боку холщовую сумку, дернул поперек дороги. Котик, осмотревшись — переход метрах в тридцати слева, машин нет, — рванул за ним. В почти пустом автобусе было прохладно и неярко.
— Я постою, — сказал Лёва, облокотившись на поручень, — а ты садись.
— Я тоже, и так целыми днями сижу.
Автобус попетлял по зеленым современным районам, потом куда-то нырнул и вынырнул уже в старой части города, медленно пробираясь по узким улочкам.
— Выходим! — Лёва дернулся к выходу.
Котик выскочил следом. Они стояли на каменной улице, окруженной невысокой оградой двухэтажных неказистых домов. А прямо перед ними уходило вглубь хаотичное нагромождение лотков, прилавков и навесов.
— Рынок Махане Иегуда! — гордо провозгласил Лёва, важно воздев указательный палец. — Или просто Рынок, «шук».
Внутри рынок был шумным, бестолковым и не сказать, чтобы очень чистым, но такого разнообразия фруктов Котик, пожалуй, никогда не видел. Насколько хватало взгляда, с трудом продирающегося через головы в шляпах и кипах, вывески и что-то свисающее сверху, тянулся проход-улица, с обеих сторон заставленный прилавками. Над всем этим было подобие полупрозрачной крыши, но над многими развалами были еще и тряпичные навесы. За прилавками стояли в основном молодые смуглые и кареглазые парни. Котик было сперва решил, что они все арабы, но потом разглядел, что на макушках у большинства плотно сидели кипы. Народу было немного, но в проходе то и дело возникала толчея.
— А ты говорил, тут все старым должно быть, по две тысячи лет, — не очень уверенно произнес Котик, — а что-то не похоже.
— Да ты все не так понял, — Лёва повернулся к нему и повысил голос. — Эти стены — фигня, тут рынок-то всего лет сто или около того.
— А ты говорил — две тысячи…
— Ха, рынок жив не кирпичами, а духом! Две тысячи лет рынок был, может, в другом месте, но дух-то тот же! А там, на Долоросе, место, может, и то же, но дух другой, впрочем, и кирпичи тоже не те.
Невысокий пожилой еврей с крупным носом и добрыми глазами на обвисшем лице, похожий на Пикассо, прислушивался к их разговору и согласно кивал головой.
— Вот смотри! — Лёва подошел к ближайшему прилавку и с горловым всхрипом закричал на растекшегося по табуретке небритого брюнета в вязаной бело-голубой ермолке. Тот вздрогнул от неожиданности натиска, но не стушевался, а расправил крылья и ринулся навстречу. Их гортанные голоса схлестнулись, переплелись и распались. Нет, это был не обычный спор, где каждый кричит сам по себе, не утруждаясь прислушаться к оппоненту. Это был диалог, когда каждый внимательно слушает аргументы собеседника и только потом выдвигает свои. И диалог явно продвигался в нужном направлении, хотя Котик не понимал ни одного слова — Лёва торговался. Судя по интенсивности диалога, было похоже, что Лёва выторговывает не менее, чем корову. Наконец, стороны пришли к соглашению, Лёва получил пакетик с чем-то зеленым и взамен дал монетку из кармана. Тяжело и довольно дыша, Лёва отступил от прилавка. Продавец что-то спросил, ткнув пальцем в Котика. Лёва отрицательно качнул головой. Котик вопросительно на него посмотрел.
— Он спрашивает, есть ли у тебя кипа? — пояснил Лёва. — Я сказал, что нет. И он в знак уважения дарит тебе кипу, связанную его бабушкой. Всего за пять шекелей.
— Я не понял, он дарит или за пять шекелей?
— Он дарит всего за пять шекелей, — сочувственно, как умственно отсталому пояснил Лёва. — Отказываться нельзя.
— Угу, — Котик полез в карман.
Мелочи явно не хватало, пришлось вытаскивать из кармана кошелек и подыскивать купюру. Подаренная ермолка оказалась связанной из грубого акрила бело-голубым блюдцем. Котик сунул подарок в карман.
— Давай покажу как надевать, — предложил Лёва.
— Нет, спасибо, не сейчас.
— Ну, согласись, что торговаться тут можно, как и две тысячи лет назад, а кирпичи не при чем!
— Согласен.
Лёва открыл пакетик, только что бывший предметом ожесточенной торговли. Резкий чесночный запах наполнил рот слюной. Лёва кончиками пальцев вытащил влажную темно-зеленую макаронину и кинул ее в рот.
— Угощайся! — протянул он пакетик Котику.
Тот осторожно вытащил такую же макаронину и понюхал — пахло маринованным чесноком.
— Не бойся, это вкусно! — подбодрил Лёва. — И кошерно.
Котик откусил.
— Черемша? — спросил он.
— Точно! — обрадовался Лёва. — А то я забыл, как это по-нашему называется.
Они пошли дальше, в самую гущу рыночных переулков. Народ кругом попадался разный, занесенный из самых диковинных мест, как, наверное, и тысячи лет назад — из-за невероятно толстого хасида с истекающей потом шеей, крупными складками давящей черный воротник лоснящегося лапсердака, вдруг выскочили две монашки, пожилая и совсем еще девочка, в белоснежных крахмальных чепцах, громко смеющихся над какой-то бумажкой в руках старшей. Смех их был столь нескромен и искренен, что строгое одеяние выглядело скорее карнавальными костюмами. И тут же мелькнул наголо бритый мачо в коротких шортах, туго обтягивающих его чресла, и еще более тугой майке, из которой выпирали мощные бицепсы, разукрашенные витиеватыми татуировками. И, разумеется, масса обычных посетителей, отличающихся друг от друга не нарядами или прическами, но глазами — разнообразие глаз было невероятным! Густые оливковые, в чернь, капли с поволокой сменялись выбеленной небесной голубизной льдинками, а рядом — ведьмины зеленые озера под рыжей челкой, а чуть поодаль грустные серые; а еще были обманчиво-желтые с кошачьими зрачками, широко открытые и прячущиеся глубоко морщинах…
Лёва схватил Котика за локоть:
— Что-то мне тут не нравится. Пойдем!
И они ломанулись в боковой проулок. Стало как-то тихо и тревожно. Продавцы прислушивались и принюхивались к чему-то, а Лёва твердым шагом быстро тащил Котика вперед. Они вышли из лабиринта рынка, пересекли узкую, забитую машинами улицу. Там Лёва остановился.
— И что это было? — спросил Котик.
— Не знаю. Скорее всего, ничего, — Лёва был неожиданно серьезен. — Но никогда не знаешь. Тут вон с того конца, — он махнул рукой куда-то вдаль, — на той неделе араб с мачете напал, несколько человек порезал, пока его не пристрелили. А пару месяцев назад бомбу взорвали. Бывает, и ракеты пускают… Понимаешь, — сказал он, смущаясь, — тут у нас жизнь такая, что надо держать ухо на макухе и доверять интуиции. Если что померещилось, не раздумывай. Так что извини…
— Да чего тут, понятно, — кивнул Котик. — А пива тут где можно выпить? Я угощаю.
— Вот еще, он угощает! — возмутился Лёва. — Совсем обнаглел! Забыл, что ты гость? Угощаю я!
— Давай — раз ты угощаешь, раз я?
— Ну ладно, уговорил. Пойдем, я тут место знаю, отличное пиво сами варят, не моча из банок.
— Кошерное? — подмигнул Котик.
— Еще бы! Пиво вообще кошерно. Так что не боись! Нам сюда.
И они углубились в узкий переулок.

Навигация по записям