Ночь, темно, и лежу в кровати я,
Не выходит мне что-то спать
Слово я нашел — фонократия,
То есть голоса громкого власть.
Я сейчас говорю не с книжками,
Вон, в гнезде, среди всех галчат,
Получают еду с излишками
Те, кто громче других кричат.
Их кричащих совсем немного ведь,
Но на слух-то кажется рать,
Голоса звучат, словно проповедь,
Только слов вот не разобрать.
Те галчата уж стали галками
И усвоили свой урок —
Коль не хочешь питаться жалкими
Червяками, кричи у ног,
Что еду раздает, смотрителя,
Лишь бы громко, хоть чепуху,
Наверху чтоб тебя увидели
И услышали наверху.
Их немного, один на тысячу,
Но высок их крик горловой,
За завет, что в скрижалях высечен,
Выдает каждый голос свой.
Одного бы мы не услышали,
Сумасшедший, мол, что возьмешь,
Когда тыщи кричат с ним иже ли,
Убедительна хора ложь.
А галчонок, уже замеченный,
На раздаче отныне встал,
Тут неважно — мужчина, женщина,
Лишь бы голос наверх достал.
Описать бы критичным пером кому
Стаю звонких таких галчат,
Судят всех по голосу громкому
И не видят тех, кто молчат.
Что же делать, скажите, братия,
Как в уныние тут не впасть?
По Земле идет фонократия,
То есть голоса громкого власть.